Гаська Шиян — писательница, переводчица. Награды: премия ЛитАкцент, литературная премия Европейского союза
Ирена Карпа — писательница, певица, журналистка, сценаристка. Член Украинского ПЕН.
"Я пыталась отыграть все клише"
Ирена Карпа: В моей жизни было очень много разных случаев — и позорных, и не очень. Например, я бегала к одной русской писательнице, это было ещё до войны, расспрашивать об ее книгах. Все, что я знала — это как они называются, это все. Я не готовилась, потому что коллега заболела, пришлось ее подменить. Она мне в конце говорит: "Так приятно иметь дело с кем-то, кто настолько хорошо погружен в твою тему, так хорошо знаком с ней». А я возьми и ляпни: "Да что Вы, я впервые о Вас слышу". Она так смутилась — бедная, но я извинилась. С тобой так не прокатит, потому что о тебе я все знаю. И девчонки нам с Craft Magazine дали вводное задание. Например, сказали, что Ирена веселая и так далее, а Гася все то же, но еще и эпатажная.
Галина Шиян: Я была очень возмущена, что у тебя забрали эпатаж. Я училась эпатажу у великого учителя с большой буквы.
Ирена Карпа: Но мне один вопрос очень понравилось в девчачьей этой агенде, которую они прислали. Это, типа, с тобой порядочная, львовская, галицкая — одним словом, девушка из Львова. # Шотозамисто!?! Все думают, что это колыбель культурности и всего такого, а ты берешь и о письках пишешь!
Гаська Шиян: То есть, ты хочешь, чтобы я еще раз рассказала?
Ирена Карпа: Скорее, чтобы тебе стыдно стало. Наконец, порадуй своих хейтеров, которые парятся, которые говорят: "Вы читали эту Шиян?». И реально, у тебя есть пять суперверных хейтерок. Расскажи им, что произошло.
Гаська Шиян: Но ты тоже из Галичины. Ты, можно сказать, вообще с Карпат, там еще все страшнее.
Ирена Карпа: Я еще из Черкасс. Вообще.
Гаська Шиян: На самом деле, как ты говорила: «Я уже столько раз рассказывала о своем творческом пути. Сколько можно!?» А ещё я столько раз уже рассказывала о своих сложных love and hate отношениях со Львовом. То есть, на самом деле, конечно, что есть эти все галицкие стереотипы, с которыми мне всегда было не так просто жить. Я об этом писала и в каких-то статьях, и в каких-то Facebook реакциях, потому что я на самом деле не вписывалась в это. Ни я, ни моя семья — мы не были такими. Есть такое классическое представление о галицкой семье, какой она должна быть. Что у тебя какие-то деды обязательно должны быть ксендзами греко-католическими, а вторые деды должны быть врачами или художниками. Я во все эти паттерны не вписывалась, но при этом все равно, особенно когда ты подросток, тебе хочется быть частью какого-то среды, частью какой-то тусовки. И в этой среде ты всегда думаешь, как правильно себя презентовать, если ты в эти все галицкие штуки не вписываешься. Все какими-то фазами шло. Потом я нашла какое-то такое понимание, как мне казалось. Я пыталась отыграть все клише. Праздновать Пасху, как положено — типа, печь кулич и тому подобное.
Ирена Карпа: С колбасой бегать.
Гаська Шиян: Я не могу сказать, что это была какая-то неискренняя штука. Мне все было интересно делать. Это была моя личная внутренняя потребность, но потом это себя исчерпало, и мне хотелось чего-то другого. У меня во Львове было четкое ощущение, как у женщины, что в карьере упирается в какой-то стеклянный потолок. Было такое ощущение тесноты пространства, почти физическое, во Львове. Это несмотря на все там высокие потолки в квартирах и большие жилплощади, которых удалось достичь. При этом, у меня не было четкого ощущения стеклянного потолка и тесного помещения, но для меня сейчас даже не так уж это и актуально, и интересно говорить об этих всех галичанских штуках. Это уже не является важной частью моей жизни сейчас. Ну и Львов, в принципе, тоже меняется. Конечно, это все равно город довольно консервативный. Со своими заморочками, со своей средой.
«Ты при жизни можешь попробовать много разных сценариев»
Гаська Шиян: Когда я переехала в Киев — это было ощущение большого города. Больший город создает меньшую, так сказать, внутривидовую конкуренцию. Когда ты переезжаешь в большой город, в столицу, или просто где-то за границу в какой-то другой город, то у тебя сначала комплекс провинциалки — кажется, что тебе постоянно нужно доказывать, кто ты такая. На самом деле, все имеет абсолютно обратный эффект. Во Львове мне приходилось чувствовать, что, когда ты приходишь в какую-то новую среду, то от тебя ожидают, что ты как-то себя представишь. А в Киеве, я уверена, что люди не видят сразу в тебе какой-то конкуренции, то есть, для всех хватит места. Каждый может по-своему как-то себя проявлять и представлять.
Ирена Карпа: Ты просто не застала те времена, когда писались граффити: "Киев не резиновый".
Гаська Шиян: Возможно. На самом деле, у меня к Киеву было несколько подходов. И это тоже город, который меня постоянно от себя отталкивал. На самом деле, есть такая штука: чем больше ты чему-то сопротивляешься, тем больше это что-то также тебе сопротивляется. Затем, если найти точку сборки и точку соприкосновения, оно тебе может очень в кайф зайти.
Ирена Карпа: Я помню этот момент, когда ты говорила, что ты Киев не тянешь.
Гаська Шиян: Я думаю, что это тоже и возрастная штука, когда ты понимаешь, что ты при жизни можешь попробовать много различных сценариев, ты не должен вписываться в какую-то одну хрестоматийную картинку. Может быть миллион сценариев пенсии: от того, чтобы ее провести во Львове или в Карпатах, до каких-то других вариантов. То есть, на самом деле, то, чему нас жизнь учит — это никогда не принимать для себя какой-нибудь жизненный сценарий навсегда.
«Без нашего тела мы мертвы, нас не существует»
Ирена Карпа: Я о том, что сейчас ты постишь. Я понимаю, что это арт. Скорее всего, тебя посмертно признают великой фотографиней. Она фоткает мусор, чтобы вы понимали. Ей что-то понравилось, она подошла и начинает фоткать это мусор.
Гаська Шиян: Моя любимая подружка, художница Анна Ли, сделала визитку, которую я не распечатывала. Ты говоришь «фотографиня», а она мне сделала визитку — порнографиня.
Ирена Карпа: Ну вот — порнографиня! Откуда эта потребность фотографировать, к тому же не канонически? Ты не кокетничаешь, когда ты фоткаешь, ты делаешь Raf Staff. Это очень перекликается с твоими текстами, когда у тебя какие-то натуралистические описания целлюлита, вульвы — теперь я уже знаю, я не путаю ее с вагиной. То есть людей, которые рассматривают себя. И в фото ты не используешь фильтры. Ты не фотошопишь, делаешь так, как есть. Я помню, у тебя классная была серия в носках и со светом. Этот Statement — что это такое? Откуда эта потребность и что это значит?
Гаська Шиян: Я просто очень люблю мясо, натурализм — это такая интересная штука. Со своей второй книгой — это условно мое творчество, которое получило большую аудиторию — поняла, что это про личные границы, которые у очень разных людей разные. Я очень люблю телесность, натурализм. Причем телесность, обнаженность, "ню" — это для меня абсолютно не тождественно понятию, например, «сексуальность» и «секс». Сексуальность и секс у меня могут быть проявлены совсем в другом.
Кстати, когда-то я с кем-то это обсуждала и пришла к выводу, что, возможно, тут сказывается моё классическое образование. Это трибьют моей греко-латыни и античности. У них была философия "калокагатия". У них тело не воспринималось как нечто отдельное. И для меня человеческое тело — это "наш манифест" существования здесь. У меня, наверное, среднестатистически достаточно заниженное чувство стыдливости как таковой. Если говорить об обнаженности, мне никогда не бывает стыдно быть обнаженной. Я только это воспринимаю в призме, что, возможно, другим может быть неудобно на это смотреть. Я не рассматривала карьеру врача только потому, что это связано с человеческими страданиями. Вот если бы в медицине можно было исключить человеческие страдания, как физические так и психологические — потому что она всегда связана со смертями, с потерями. Причем смерть я до сих пор не воспринимаю. Я до сих пор не сжилась с осознанием, что человек смертен, что все умрут. И я для себя ищу разные способы, как это из своей жизни, из своей реальности, выталкивать. Возможно, это результат восприятия как такого life is about living: что это жизнь, что тело — это манифест того, что мы здесь присутствуем. Без нашего тела мы мертвы, нас не существует. Возможно, если бы я верила в загробную жизнь, и была человеком верующим, и считала, что есть какая-то душа, улетает куда-то, в какие-то другие миры, и ты продолжаешь там свое существование — я как-то по-другому это воспринимала бы, а так я воспринимаю это как комплексность. А о мусоре? На самом деле, мой Instagram состоит из двух типов фотографий — это мусор и "нюдсы". Хотя последний раз была фотография в лесу, где я одета.
Ирена Карпа: Как так?! Это шок, скандал! (Смеются).
«Чтобы увидеть и развернуть какую-то историю, не нужно куда-то ехать»
Гаська Шиян: На самом деле, с фотографиями мусора на тротуаре было очень интересно. Я Instagram завела довольно поздно. Instagram как созерцание, фотографирование себя, селфи, украшение себя, делание себя красивее, чем ты есть, на этапе, когда его завела, мне не был интересен. Возможно, если бы я лет десять назад начала — это было бы иначе. Но когда я начала фотографировать телефоном (я к тому времени фотографировала фотоаппаратом всегда — фотоаппарат дает другие ракурсы) поняла, что телефон идеален для Flat Lay (ред. предметной съемки вертикально сверху). Вывод из этого можно сделать, что я часто смотрю под ноги. Там для меня следы человеческой жизни. Я не просто фотографирую ручку, которая хорошо геометрически легла на тротуарную зебру — у меня есть желание выстраивать историю. Я сразу думаю, что это за ручка, у кого она выпала. Или школьник из школы когда возвращался ее выронил, или какой-то человек из банка шел с работы. У меня сразу в голове разворачивается целая история ручки. Для меня фотографировать под ногами — это также манифест жизни. Вот оно, трушная жизнь здесь.
Ирена Карпа: Я думаю, если делать такую выставку, то обязательно надо было бы делать этот вариант. Чья это ручка, кто это пошел — классные истории!
Гаська Шиян: Да, развивать истории. Ты понимаешь, на самом деле, это тоже такая штука, которую мы поняли из локдауна. Но я это поняла раньше, когда были такие периоды, я меньше путешествовала и больше была дома. На самом деле, для того, чтобы что-то увидеть и развернуть какую-то историю, не нужно куда-то ехать. Ты можешь сидеть у себя в квартире и смотреть из окна, и тебе каждый день будет о чем рассказать, если ты хочешь найти, о чем рассказать. Конечно, для вдохновения мне нужны люди, и human traffic, и все такое. Но эти следы, следы жизни, следы существования — они есть везде. Для меня фотография — это разновидность блокнота. Что-то ты записываешь, что-то ты успеваешь сфотографировать. Когда я вижу фотографию, я четко вспоминаю контекст, в котором это было, когда это было, где, сезон, город. И оно меня переносит в эту ситуацию. Для меня это инструмент. Я, наверное, очень визуальная. Я прозу и стихи люблю на визуальных образах: когда ты видишь картинку, когда у тебя в голове крутится кино. На самом деле, не знаю, как ты, но я же поколение, которое еще успело расти на порнорассказах.
Ирена Карпа: «Господин + Госпожа».
Гаська Шиян: «Господин + Госпожа» и другие такие штуки, рассказы. Это не теперь, когда у тебя есть «pornhub», и ты выбираешь по всем предпочтениям, а собственно рассказы, которые круто развивали воображение. Некоторые из них были очень классно написаны. Был выбор: или одна кассета, которая является тысячу раз переписанной экранной копией, шипит, шумит; или у тебя есть рассказ, если ты это читаешь, твое воображение — твой друг. Ты можешь себе представить этих героев такими, как ты хочешь. Я думаю, что это на самом деле нас в определенном смысле сформировало.
Ирена Карпа: У меня, например, если брать источник фантазии, то это будут какие-то все околопорнографические моменты у Ешкилева. Это одно из первых, что я читала. Для меня так же это значительно более объемные штуки, более возбуждающие, чем реалистичные женщины, мужчины и неприкрытое человеческое мясо, так и включается воображение. Так интересно! Что бы у тебя спросить, и попровокационнее?
Гаська Шиян: Я у тебя очень провокационного не спрашивала.
Ирена Карпа: Неправда! Да, я знаю. Видишь, тебе приписали галицкий эпатаж.
Гаська Шиян: Ты, наверное, так мстишь, что у тебя забрали эпатаж.
Ирена Карпа: Нет, наоборот, пытаюсь найти подтверждение, потому что для тебя это вообще не эпатаж — это просто описание.
Гаська Шиян: Да, для меня это natural state of me.
«Когда мы наиболее уязвимы? Когда мы открываемся сентиментальными вещами».
Ирена Карпа: Еще девушки с той стороны просили передать, я так понимаю, что это был вопрос для нас двоих о сарказме, об иронии. Что это такое? Или это сознательное использование, или это защита, или это оружие? Я лично считаю, что это сознательная защита. Так, если уж человек сам с себя поржал, то, вероятно, только полные идиоты могут с него смеяться после того. То есть, стеб, ирония, сарказм — где оно у тебя?
Гаська Шиян: Да, наверное. Когда мы наиболее уязвимы? Когда мы открываемся сентиментальным вещам. На самом деле, единственные произведения искусства, над которыми я могу реально прослезиться, пошморгать носом, порюмсать — это детские мультфильмы. Когда, например, Немо потерял свою маму, и это так трагично. Это только подтверждает тот факт, что, чем больше мы делаемся, условно, няшными, тем более мы становимся уязвимыми. Понятно, что ирония, сарказм — это такая циничная защита от жестоких реалий жизни. Но, с другой стороны, я думаю, что здесь вопрос стандартов, границ и понимания, потому что я очень хорошо понимаю: то, что для меня может быть нормальным способом выражаться, для кого-то — жесткая критика или сарказм. Но, с другой стороны, есть люди, которые значительно жестче.
Ирена Карпа: Об эпатаже спрашивала, о сарказме спрашивала, о Галичине спрашивала. Получается, что ты ничего умышленно не делаешь из того, что тебе самой не свойственно. Кто твои самые неожиданные сторонники, мы поняли — это бабульки, которые не могут решить кто из них двоих Марта. Кто твои хейтеры?
Гаська Шиян: На самом деле, у меня такая самозащита — я не фолловлю срач, не слежу за хейтом. То есть, я знаю, что есть люди, которые не воспринимают мою последнюю книгу по определенным причинам, но для меня нет такого, чтобы отслеживать — этот меня захейтил, надо его забанить. Мне всегда смешно, когда люди в Facebook начинают разворачивать заявления: "Я забанил этого, потому что он сказал это, а этот лайкнул того". Как-то мне не хочется на это тратить свою жизнь и энергию. Я считала, что предел восприятия того, как я пишу, лежит где-то в нашем поколении плюс-минус десять лет. Но на самом деле ко мне подошли две женщины, которым уже было где-то за семьдесят. И они между собой спорили кто из них больше Марта. Я поняла тогда, что это вообще не поколенческое, что это более личное. Но были и молодые, которые говорили: "Боже, что это за Марта, зачем ей столько секса, почему она только об этом и думает!?!" То есть, мне казалось, что эта тема табуирована, и поэтому люди о ней не говорят. Но есть те, кому более интересно, есть те, кому менее интересно.
Ирена Карпа: Видишь, просвещение для людей интеллигентных, для людей, которые привыкли читать, для людей культурных — это так же, как и для тебя в детстве, и для меня. Для меня первооткрыватели даже не «Господин + Госпожа», это был Флобер, Мопассан. Какие-то вещи гораздо интереснее дорисовывать в воображении. И для тех людей это интересная информация, которая представлена хорошо, вкусно, со стилем написана. Это не удивительно, что нормальные люди с открытым мозгом приходят и тебя любят.
«У меня нет склонности к активизму»
Ирена Карпа: Мы начали говорить о хейтерах. Меня недавно почетно исключили из феминисток за мою песню "Бабы — крутые чуваки". Меня публично захейтели на каком-то феминистическом паблике. К тому же, начали мне гадить на голову даже те девушки, которых я знаю. Что, мол, это такое? Почему бабы? Почему чуваки? И сказали, что у меня коммунистические слова. А то, что они меня захейтели публично, это не по-коммунистически. У тебя тоже какие-то были связаны темы с феминизмом.
Гаська Шиян: Это все очень интересно, потому что это интересные процессы, которые происходят в украинской фем. среде. Во-первых, у меня нет внутреннего активизма, у меня нет склонности к активизму. Я не люблю вешать какие-то ярлыки. Очевидно, что на самом деле сейчас феминизм везде проходит сложную фазу, когда он имеет очень широкий спектр. То есть, если раньше речь шла, в первую очередь, об эмансипации, о том, чтобы женщина могла работать, учиться, иметь отдельный банковский счет, то теперь каждый это воспринимает со своего ракурса. И опять же, я думаю, что личная сексуальность играет очень сильную роль, потому что все эти штуки с харассментом, с домогательствам, с культурой согласия — бесспорно все это очень важно, но когда ты читаешь какие-то сообщения и мысли на эту тему, то ты понимаешь, что спектр человеческого восприятия и спектр человеческих реакций вообще очень широк. Мне всегда очень обидно, когда феминизм, который должен быть о сестринстве, о поддержке любого выбора, превращается в то, что женщины начинают друг друга хейтить за то, что та или иная — неправильная феминистка. Мне кажется, что это самый большой бред, который может быть.
Ирена Карпа: Да, побрила ноги, а та не побрила ноги. И на каблуках .... Самообьективацией занимается.
Гаська Шиян: То есть, когда есть какой-то типа такой чек-лист. Меня утомляло в галичанстве, что есть чек-лист, что ты должна проставить галочки, чтобы быть правильной галичанкой. Оказывается, есть такой же чек-лист, который ты должна проставить, чтобы быть правильной феминисткой. И это все для меня довольно абсурдно, поэтому мне кажется, что важно говорить о каких-то вещах, которые тебя волнуют, с женского ракурса. Бесспорно, о материнстве, о карьере, о многих вещах можешь говорить, но важно не загоняться в чащу взаимного хейтерства, и слушать разные аргументы, и разное восприятие ситуации.
«Я в дороге мало пишу, мне нужна дистанция»
Ирена Карпа: Если бы ты постила больше фоточек из путешествий — где там и что — а она мусор какой-то постит! Тебе же даже позавидовать нормально нельзя! Я-то понимаю, что путешествие — это не только о красивых фоточках. Скажи, пожалуйста, это отразится в каких-то твоих историях? Будет ли какое-то действие в этом путешествии, потому что это уже особое время, когда ты путешествуешь во время Covid, когда туристов нет, когда ты видишь все эти места совсем не такими, какими их привыкли видеть. Это деле был авантюрный поступок, очень смелый. Я здесь совершенно не знаю, можно ли по доброму завидовать. Просто, в принципе, завидовала, что вы куда-то вырвались.
Гаська Шиян: Как в нормальной женской дружбе! (Смеются)
Ирена Карпа: Но я это еще и не скрывала. Я говорю: "Привет — это моя жаба, и она тут потому, что вы уехали, а мы тут сидим в закрытом Париже". Но я воспользуюсь списком ваших мест, если вы мне их дадите. Итак, Гася классно потусила в Латинской Америке четыре месяца. Будет ли это отражено в произведениях, будешь ли ты о чем-то писать?
Гаська Шиян: На самом деле, я в дороге мало пишу, и я уже давно поняла, что мне нужна дистанция. То есть, гораздо больше шансов, что если бы в Латинской Америке мы так много не передвигались, и я была бы без ребенка, и зависла где-то на две недели, в каком-то стабильном месте — гораздо больше шансов, что я бы написала там о Париже, о Львове моего детства, о чем угодно, но не о Латинской Америке. У меня как-то так работает, что во мне накапливается внутренний архив. До этого я даже не делаю особых заметок. И потом все эти запасы всплывают на поверхность, когда я сажусь за работать...
Ирена Карпа: И потом ты открываешь фоточку мусора и вспоминаешь.
Гаська Шиян: Да, мусор лежал там, а возле него проходила женщина с пятью детьми, и ты начинаешь разворачивать историю каждого из этих детей. То есть, у меня это работает так, потому бесспорно, что все эти истории, все эти впечатления, которые я увидела в Латинской Америке, где-то рано или поздно проявятся и где-то о них будет написано. И какой-то герой обязательно съездит на Титикаку, которая украла мое сердце. Но у меня это не мгновенный процесс. То есть, тревел-блоггер из меня был бы плохой.
Почему у меня натянутые отношения с Instagram? Я чувствую, что в эту соцсеть по ее замыслу и канону не влилась. Раньше я ехала куда-то, путешествовала или не путешествовала и была дома. У меня всегда был с собой фотоаппарат, и когда я видела какие-то интересные кадры, я их фотографировала. И потом, через месяц или два, я их все сливала на компьютер, медленно просматривала, отбирала, немного редактировала и постила себе какой-то альбом за этот период или за это путешествие. И уже даже тогда, когда все еще не было в режиме живого времени, когда онлайн-эфиров еще не было, но все равно, ты, например, запостил фотки из Стамбула, и начинают комментировать: «Ты в Стамбуле?» Вещь, которая меня больше всего утомляет в соцсетях — это именно этот эффект мгновенности. Я стихи пощу в Facebook, потому что больше особо некуда. Для меня это ощущение, как-будто ты разбазариваешь что-то очень классное и очень ценное. К сожалению, нет сейчас другого выбора, если ты хочешь, чтобы кто-то почитал. Но оно теряется в этом потоке.
Ирена Карпа: Но смотри, с другой стороны, последняя Нобелевская лауреатка именно поэтому и была известна, что она постила свои стихи в Instagram.
Гаська Шиян: Понятно, что там есть интересные поэты. Это интересный инструмент, я этого не отрицаю. Я просто говорю, что мое внутреннее "я" с этим в конфликте, потому что по природе я slow person — я люблю медленную жизнь. Когда кто-то рассказывает, расписывает как замедлиться, как медленно жить, то я так всю жизнь жила. Я люблю поспать больше, чем куда-то сходить. Для меня медленность жизни и неспешность рефлексий — это очень важно. В современном медийном пространстве с этим мне не просто.
Ирена Карпа: Видишь, это очень интересно! Потому что мне, наоборот, эта мгновенность очень нравится.
Гаська Шиян: Я поэтому сториз вообще не пощу. Сториз — это для меня непонятная штука. Зачем ты ее запостил, если она через сутки исчезла? Мне вечно приходят сообщения: Irena posted new stories ... А у меня сейчас совсем другое в голове. Я хочу реально взглянуть на эти сториз Ирены, но через три месяца. Соцсети у меня как-то естественным образом самоограничиваются. Я периодически что-то пощу, но не особо смотрю, что другие постят.
Ирена Карпа: Но это очень интересный инструмент. Это возможность мониторить аудиторию, это вообще-то тебя вводит в контакт. На самом деле интересно, что Instagram задумывался как визуальная штука, а люди приходят за текстом очень часто. Так что, я думаю, если у тебя есть какие-то старые стихи, которые завалялись где-то там и никогда не были изданы... Бери со своим фото мусора и пости подходящую штуку! И это будет просто бомба! И ты увидишь, насколько это одобрят.
Гаська Шиян: И дадут мне Нобелевскую премию.
Ирена Карпа: Хватит с тебя премий уже. На Нобелевскую уже она… Что там у тебя, расскажи, по премиям? Премия Евросоюза, премия Эспрессо.
Гаська Шиян: ЛитАкцент.
Ирена Карпа: ЛитАкцент тебе даже дал. Даже "Золотую бульку"!
Гаська Шиян: Не дали в том году "Золотую бульку" никому, когда мне дали премию.
Ирена Карпа: Всех любили. А "Золотой хрен" — это за худшее описание секса.
Гаська Шиян: Меня туда в короткий список дали, но не...
Ирена Карпа: не проканало. Да нет, у тебя натуралистическое описание секса. Там действительно кто-то выиграл, было все как-то страшно. Любка, кажется, выиграл? Там у него кто-то драл кажется какую-то партсекретарку Партии регионов за еще что-то там. Любку очень люблю. Сцена странная, но это такое.
Ирена Карпа: О мужчинах в украинской литературе. Кто для тебя наиболее секси?
Гаська Шиян: Знаешь, кстати, это тоже интересная штука. У меня всегда было разделение. Когда я начала литературу воспринимать как свою более или менее профессиональную деятельность, это стало взаимоисключающими процессами. То есть, я секси-объект ищу вообще совсем в других местах и совсем в иных контекстах. Вообще, привязка к какому-то общему условно-профессиональному полю уже non sexy сама по себе. То есть, я понимаю, что, возможно, этот человек в другом контексте был бы для меня прикольным меном и интересным, а если мы уже вместе на литфестивале, то...
Ирена Карпа: это уже какой-то инцест.
Гаська Шиян: то у меня это так и есть, и здесь я ничего не могу тебе сказать. Ничем не могу поделиться, никакими сплетнями.
Ирена Карпа: Тогда делись сплетнями с нами о законном муже. Вы быстро поженились, потому что вам нужно было лететь в Латинскую Америку.
Гаська Шиян: Должны были на Рождество во Францию приехать, а потом...
Ирена Карпа: Чтобы съесть индейку, сначала нужно было пожениться. Вы говорили с Гоберчиком, что вы какую-то совместную книгу задумывали. Какой-то роман в письмах.
Гаська Шиян: У нас есть эта идея и, может, мы когда-то ее воплотим, может на пенсии, может быстрее, посмотрим. Просто история нашего знакомства и развития отношений интересная, обратная к той, которая вообще принята. Поэтому нам кажется обоим, что она была бы достаточно интересной. И у нас была задумка описать эту историю с двух ракурсов. С моего и с его. У нас это записано в "to do list". Но не знаю. То есть, это действительно возможно и интересно было бы. Люди любят читать личное.
Ирена Карпа: Будем ждать. И будем надеяться, что мы до Гасиной старости тоже доживем и почитаем с вами.
Гаська Шиян: Я говорю, что классно было бы жить хотя бы сто двадцать лет, потому что меньше — это уже мало времени. А он всегда говорит: "Я не понимаю этих твоих заморочек со смертью". Поэтому, я думаю, надо, чтобы все дожили до моей старости.
Гаська Шиян — писательница, переводчица. Награды: премия ЛитАкцент, литературная премия Европейского союза
Ирена Карпа — писательница, певица, журналистка, сценаристка. Член Украинского ПЕН.