Оксана Лынив: "Музыка – это то, что стоит за нотами"

Локдаун внес коррективы в работу культурных учрежденийво всем мире. Изменил он и ваше расписание? Как преодолеваете эти неопределенность и паузу?

Странным образом я все равно практически не имею свободного времени. Из предварительно запланированных концертов осталась совсем небольшая часть. Но я счастлива, что каждый месяц остается по 2-3 проекта в разных странах мира. С другой стороны, в декабре освободилась неделя. Я сразу позвонила во Львов, собралась команда, Львовский горсовет помог финансово, и мы организовали необычайную рождественскую запись из Церкви Андрея. Получили 400 000 просмотров, и внимание ко Львову и Украине еще больше возросло.

Многие оркестры смогли сориентироваться во время локдауна и вкладывают финансы в стрим и записи, даже если они идут без публики. В Европе стараются использовать любую возможную активность для противостояния локдауну и игнорированию политиками сферы искусства, то есть нужно не дать нас полностью заглушить.

Также если раньше на каждый свой проект я могла приглашать ассистентов или молодых дирижеров, которые могли присутствовать на репетициях, то сейчас это невозможно. То же касается гостей из других стран. Если раньше на каждый мой концерт и на премьеры приезжали мои родители, друзья и коллеги, то сейчас все сидят перед стримом, и благодаря этому мы имеем сотни тысяч просмотров и комментариев.

Как воспринимаете уже перманентную работу без публики?

Я полностью адаптировалась. Когда я играю без публики, то имею тишину в зале и наивысший уровень концентрации. От этого мои переживания и музыкальные ощущения совсем не меняются. Я дирижирую ради произведений, раскрытия содержания музыки. Значимость шедевров не меняется от того, есть ли публика в зале или нет.

Замечаю мобилизацию и у музыкантов оркестра. Только заканчивается репетиция, и я выхожу на ту же пустую сцену, но между нами уже стоят операторы с камерами, и это очень всех мобилизует. Мы понимаем, что имеем два часа для записи, которую потом выложат в онлайн. Когда люди идут на живой концерт, они красиво одеваются, возможно, пьют кофе перед концертом и в целом настроены на отдых – это атмосфера вне музыки. А когда музыкальные критики слушают запись онлайн, то наоборот – придирчиво следят за выступлением перед монитором без всей этой атмосферы, и все их внимание обращено исключительно на музыку. Люди вживую имеют возможность слушать концерт только один раз. Однако когда запись выходит, то его можно слушать десятки раз. Более того, многие музыкальные фанатики слушают это с партитурой и проверяют каждую деталь. Поэтому работать на запись сложнее, чем перед публикой.

Может ли дирижер повлиять на раскрытие определенного музыкального текста? Ноты для всех музыкантов одинаковы. Что дает дирижер: меняет тон, звук, дает эмоцию?

Классический репертуар мы дирижируем по одним и тем же партитурам. Но у каждого дирижера будет собственная интерпретация.

Потому что музыка – это то, что стоит за нотами. То есть все исполняют один и тот же музыкальный текст, но вкладывают в него разный смысл в силу своих представлений, характера и отношения к творчеству определенного композитора.

Работа с оркестром заключается не только в проигрывании, но и в том, что я словами и ассоциациями объясняю оркестру, что в этом произведении важно и почему я предложила именно эту программу. Даже если это очень известное произведение, которое оркестр играл не раз, я подчеркиваю те детали, которые важны для моей интерпретации.

Насколько оркестр приветствует такую настройку на эмоции дирижера?

Все это нужно передать оркестру, потому что оркестр для дирижера является его инструментом. И если музыканты уважают дирижера, то они на репетиции очень внимательны и открыты. Оркестранты больше любят требовательных дирижеров, и очень быстро начинают скучать, если в оркестр приезжает дирижер начинающий, который хочет оркестру понравиться и, наоборот, постоянно хвалит музыкантов, не ставя перед ними больших задач. О таком дирижере в оркестре говорят: «Он не знает, что с нами делать, и мы должны его учить». То есть оркестр любит тех дирижеров, которые ставят перед ними задачи, но при этом оркестранты должны ему доверять.

Конечно, стиль коммуникации должен быть захватывающим: нужно уметь объяснить, почему тебе нужен именно этот звук и какой должна быть кульминация. Надо уметь правильно распределить нагрузку, чтобы оркестр не устал, найти нужную шутку или комплимент, чтобы оркестр держать в тонусе. Однако обычно и сами музыканты замечают, когда произведение начинает звучать по-другому благодаря тому, что все выкладываются. Это тонкое чувство деталей и процесса. Я держу оркестр в руках 2,5 часа. Оркестр может состоять из 120 человек. И я должна так работать, чтобы даже 10-я скрипка ощущала себя задействованной.

Были случаи, когда кто-то из оркестрантов вас не воспринимал?

Такие случаи есть у каждого дирижера. Может завязываться дискуссия. Нужно очень четко понимать, это дискуссия по сути или что-то личное. В каждом оркестре существует свой микроклимат: есть те, кто тебя поддерживает, а есть ленивые исполнители, которым лучше весь процесс завести в тупик. Для меня нормально сказать музыканту: «Мы это обсудим после репетиции». Чтобы кто-то совсем блокировал работу, такое бывает очень редко. Но в любой ситуации важно не выпускать руля из рук и уметь сдерживаться, поскольку ты как руководитель не можешь показать, что ситуация выходит из-под контроля.

Вы рассказывали историю о том, как проходили отбор на должность главного дирижера в Грац Оперу, который заключался в дирижировании концертом без репетиции. И было очень важно, пойдет ли за вами оркестр. Как тогда все прошло?

Да, мы не репетировали, а значит, я не имела возможности заранее пояснить свою интерпретацию произведения. Я должна была все показывать руками во время концерта в зале, полном публики. Оркестр и хор меня тогда очень поддержали. После того спектакля даже критики написали, что по одним только аплодисментам в конце было понятно, кого из всех кандидатов предпочитают публика и музыканты.

Вы часто говорите об ответственности дирижеров, ведь вы обладаете властью возвращать к жизни, открывать или заново открывать определенные произведения и даже композиторов. Когда вы почувствовали себя полностью свободной в том, чтобы подбирать репертуар и вам никто не будет перечить?

Вопрос внутреннего суверенитета очень важен. Нужно прийти к моменту, когда ты сама в себя начинаешь верить. В самом начале учебы я была очень неуверенной в себе. С одной стороны, у тебя должны быть музыкальная свобода и идеи, с другой – в отличие от пианистов и скрипачей, которые начинают осваивать свой инструмент с 5 лет, дирижеры приходят к своему инструменту (оркестру) очень поздно. Я начала учиться симфоническому дирижированию в 18 лет. Эту профессию считают одной из самых главных и самых сложных исполнительских профессий. Дирижер не начинает обучение с легеньких пьес или этюдов. Он должен сразу уметь справиться с симфонией или оперой. То есть мы приобретаем навыки на ходу, и понятно, что не все сразу получается. Для дирижера важная черта – уметь анализировать ошибки и каждый раз делать шаг к самосовершенствованию.

Перед дирижером сотни людей впереди, и за спиной в зале еще несколько тысяч – все смотрят на тебя, от малейшей ошибки все это может прекратиться. Это самый страшный сон, который мне снился в начале карьеры – хотя выступления проходили успешно, но во сне видела, что все остановилось и оркестр не может дальше играть.

Нужно научиться выдерживать физические и ментальные нагрузки, владеть собой – несмотря на усталость, стрессы, болезни. У меня не раз было, когда я выходила дирижировать с температурой 38,5, потому что без меня все посыпалось бы. Если я вечером не выйду за пульт, то руководство Оперы не успеет так быстро мне найти замену. Помню, у меня был такой сильный бронхит, что не проходило и 5 минут без приступа кашля. Пришлось принимать таблетки, которые на уровне головного мозга блокируют кашель, и еще сосательные таблетки лежали под партитурой, чтобы я в любой момент могла их выпить.

Настроение дирижера заметят все. Оркестр за 5 минут сканирует его: находится ли дирижер в хорошем настроении или раздражен. Ты не говоришь ни слова, но оркестр это видит, и это сказывается на игре. Поэтому на дирижере лежит большая ответственность. И это не только оркестр, но и режиссер, и люди на бекстейдже, и вся постановочная команда – в итоге все сходится на дирижере. Дирижер – это сердце представления.

Как вы выбираете композиторов, чьим произведениям хотите дать новое дыхание?Вы выбирали к исполнению произведения Бортнянского, Лятошинского, Губайдулиной.

С Губайдулиной это другое, предложение поступало не от меня.

Я постоянно сравниваю уровень классического искусства в Европе и у нас. Думаю о том, почему композиторы мирового значения являются популярными и традиция их исполнения не прерывается сотни лет. Наших композиторов не знают, их имена не значатся в энциклопедиях мировой музыки. Очень редко престижные западноевропейские оркестры исполняют произведения украинских композиторов. Я понимаю, что в том числе это происходит по политическим причинам. Наше государство появилось всего 30 лет назад, и при этом общество и правительство долгое время были в таком состоянии, что на культуру не обращали достаточного внимания, особенно в контексте международного влияния.

Поэтому я инициировала много проектов, в которых, благодаря тому, что я известный человек за границей, веду просветительскую деятельность, представляя всему миру музыкальную культуру Украины. Это хорошо удается. Более 10 лет я регулярно исполняю произведения украинских композиторов здесь, за границей.

Также я инициировала очень важные для Украины проекты, которые сразу переводят нашу страну в другой статус. В частности, это создание фестиваля классической музыки LvivMozArt – на той платформе, что мы имеем хорошую связь с семьей Моцартов. Младший сын Моцарта Франц Ксавер почти 30 лет жил и работал во Львове как дирижер, педагог, пианист, культурный деятель. Факт столь тесной связи с семьей Моцартов стал для меня очень интересным. Я установила важные связи между Львовом, Зальзбургом и Веной. В частности, мы с первого фестиваля тесно сотрудничаем с фондом Mozarteum. В 2019 году Львов был принят в Международную ассоциацию «Пути Моцарта». Это интернациональная организация, в которую имеют право входить города, которые исторически связаны с деятельностью Моцарта или его семьи.

В этом году будет юбилей Франца Ксавера – 230 лет.Стоит ли ожидать, что масштаб мероприятий превзойдет те грандиозные проекты, которые мы уже видели на LvivMozArt?

Я предпринимаю огромные важные шаги для возвращения Моцарта на карту Львова. В частности, установление памятника Францу Ксаверу. Сейчас проходит конкурс, для участия в котором приглашены пять венских архитекторов. Мы планируем открытие первого в Украине памятника Моцарту именно перед началом фестиваля. Памятники Моцартам есть во всем мире, даже на Кубе.

Я считаю, что важно сознательно относиться к историческому культурному наследию. Для Львова это шанс использовать этот бренд для укрепления имиджа города высокой культуры, музыки и моцартовской традиции.

Этот статус серьезно подчеркнул тот факт, что на второй фестиваль LvivMozArtфонд Mozarteum предоставил оригинальную скрипку Вольфганга Амадея Моцарта.

Этому инструменту нет цены, он хранится в фонде Mozarteum в Австрии. Участие этой скрипки в концерте означает признание и уважение на государственном уровне. Поскольку обычно такие концерты проходят при участии президента Австрии, и это считается высшей честью со стороны этой страны. То, что эта скрипка уже побывала во Львове, означает, насколько серьезно к этому относится Европа. Считаю, что мы также должны в этой сфере делать гораздо больше.

Параллельно мы проводим исследование, которому я дала название Mozertiana Galicia – то есть изучение архивов и всех документов, учитывая письма Франца Ксавера и путевой дневник, которые засвидетельствуют деятельность Моцарта-младшего во Львове. Все эти документы будут изданы в украинском переводе издательством «Видавництво Старого Лева» с оригинальными иллюстрациями. Потому что в той же Википедии информации очень мало, а благодаря нашему изданию каждый сможет окунуться в мир и жизнь Моцарта-младшего. Я пишу короткий текст к каждому разделу. Уже удалось установить очень много. Мы знаем места, где он концертировал, и программы концертов. Только на площади Рынок известны пять адресов, связанных с деятельностью Франца Ксавера.

Эта работа станет основой для многих наших подпроектов. Например, для экскурсий по местам Франца Ксавера, создания виртуального музея. Приезжая в Вену, еще в аэропорту можно заметить культ Моцарта. Что-то подобное я хочу, чтобы было у нас. Это будет включать и сувенирную продукцию, и специальные конфеты – я уже придумала, какими они будут.

И, конечно, важным акцентом для меня является то, что эта информация была запрещена во времена Советского Союза. Коммунистическая власть изо всех сил пыталась не допустить, чтобы западноукраинский регион был культурно напрямую связан с династией Моцартов. Считаю, что сейчас это очень сильная тема для нас, когда мы говорим о нашем европейском бэкграунде.

Вы рассказывали, что одной из причин того,что выоставили стабильную работу в Одесской опере, был Моцарт. Вы ехали в Германию за ним.

Изучать творчество Моцарта, а также Вагнера и других классиков было для меня сильной мотивацией обучения в Германии. И это причина того, почему я так быстро выучила немецкий язык. В моей библиотеке больше профессиональной литературы на языке оригинала о Моцарте и Вагнере. Одну из первых биографий Моцарта после его смерти издала его жена Констанция вместе со своим вторым мужем. Они хотели сделать из Моцарта живую легенду, поэтому редактировали большую часть его писем, зачеркивая определенные фрагменты. В его личности соединились контрасты – божественный музыкальный талант и легкомысленный гуляка. Только сейчас мы узнаем об этих сторонах его жизни – благодаря современным сканерам можем прочесть зачеркнутое. Фильм «Амадеус» основан на этой части жизни Моцарта, которую в XIX столетии пытались скрыть. Поэтому сейчас имеем целые тома новых исследований: темные стороны Моцарта, Моцарт и женщины... Нам это очень помогает в интерпретации.

Буквально то же самое касается Вагнера, он был противоречивой личностью. Он писал гениальную музыку, и в то же время композитору были присущи конфликтный характер, антисемитизм, завистливость. Он был сильным интриганом и аферистом. Завязывал любовные отношения с женами своих меценатов. Изучение биографии Вагнера для меня также важно, потому что ты не можешь интерпретировать произведение композитора, не зная его жизни так глубоко, насколько возможно.

Эти исследования, кроме углубления в европейскую музыку, побуждают думать о том, что мы можем сделать для украинской музыки. Мне порой стыдно от того, что мы даже не представляем, насколько мы отстаем.

Таки спрошу: насколько?

Мы отстаем уже на сотни лет. Европа идет по второму-третьему витку исследований каждой редакции всех произведений своих композиторов, поскольку в разные годы эти произведения редактировали разные издатели и могли кое-что подправить. А что говорить о нас, если мы даже не имеем и одной нормально изданной редакции оперы «Золотой обруч», для которой Борис Лятошинский взял праславянский фольклор так же, как Вагнер, использовал фольклор немецкий. Мне интересно сделать постановку этой оперы, но все материалы в ужасном состоянии и рассеяны по разным архивам. Когда я беру эту кучу пожелтевшей бумаги, то становится страшно, потому что понимаю, что это единственный экземпляр, и если с ним что-то произойдет, то его больше не восстановить. Например, в этом году в Зальцбурге фестиваль открылся мировой премьерой «94 секунды нового Моцарта». Его авторы нашли в архиве неизвестный до сих пор отрывок авторства Моцарта продолжительностью до 2 минут и транслируют это на весь мир.

Нам нужно много учиться тому, как беречь свое наследие. Мы не имеем ни реестра, ни государственного архива, не ведем работу над оцифровкой государственного наследия. Ежегодно украинские консерватории выпускают около сотни музыкальных теоретиков. В идеале это должно было стать базой для исследования и оцифровки архивов украинских композиторов.

Была перенесена премьера новой оперы «Вышиваный» – о Вильгельме фон Габсбурге-Лотарингском, который надеялся занять украинский трон в 1918 году. Планируется, что вы будете дирижировать на премьере. Это должна быть классическая традиционная опера – с симфоническим оркестром, декорациями, оперным пением, четко прописанным либретто. Сейчас часто ставят так называемые экспериментальные оперы – в ограниченном пространстве, с электронной или рок-музыкой, без классического пения. Насколько в наше время можно и нужно ставить такие большие оперы, как «Вышиваный»?

Сегодня появляется много проектов, которые называют себя операми, хотя таковыми не являются. Просто организаторы хотят добавить солидности своему проекту. Если мы говорим об опере в контексте мирового оперного искусства, то опера «Вышиваный» отвечает всем этим критериям. Это масштабная постановка, написанная на очень интересное либретто Сергея Жадана. Режиссером является Ростислав Держипольский. Музыку создала уникальный современный композитор Алла Загайкевич, которая работает в своем стиле. Задействованы оперные певцы и хор, однако Загайкевич использует в партитуре и электронную музыку. Это специальная технология, когда наравне с живым звуком применяется видоизмененная и обработанная аудиозапись. Это значит, что я буду дирижировать, и параллельно со мной будет работать звукорежиссер, который для создания определенных эффектов будет включать дополнительную дорожку. Такой микс добавляет определенный музыкально-драматический эффект.

Кроме того, это современный подход к вокальной линии, который предложили в ХХ веке деятели новой венской школы, где используются различные виды вокальной декламации: пение на определенной высоте, декламация на определенной высоте и различные голосовые эффекты. Главная роль Василия Вышиваного написана вообще для драматического актера. То есть у него мало пения, основная задача – это декламация.

Это серьезная политическая тема для Украины. Можем только догадываться, что бы случилось с Украиной, если бы план Вышиваного сработал и он бы возглавил нашу страну. Эта история сегодня многих вдохновляет. Продюсер проекта Александра Саенко к этому подходит очень основательно. Она ведет чрезвычайно активную просветительскую деятельность. Опубликовано либретто Жадана, в Вене действует экскурсия по местам Вышиваного.

Как вы настраиваетесь на исполнение музыки определенного композитора?

Исполнение – это большая духовная работа. Каждый композитор влияет на меня по-разному. Например, когда я готовилась к мировой премьере Губайдулиной, мне нужно было много времени уделить ее мировоззрению, отношению к религии, современному образованию. И так с каждым композитором – нужно читать много сопутствующей литературы. Когда готовишь комическую оперу Россини, то состояние одно, а если 5 часов исследуешь глубокую философию, то это совсем другая история.

Что касается образа на сцене, то я это также продумываю – лучше сделать яркий акцент или быть просто в сдержанном черном. Сейчас в моем репертуаре около 30 крупных опер и до сотни симфоний. Для каждого исполнения у меня есть продуманный образ.

Вы всегда поучительно рассказываете о том, через какие консервативные настроения в дирижерских сообществах Германии и Австрии вам пришлось пройти, чтобы стать успешным дирижером. Как все менялось?

Сейчас в мире все очень изменилось. Если кто-то себе позволит неосторожное замечание на гендерной почве или харрасмента, то может иметь проблемы на уровне суда или увольнения с работы. Мы видим, что произошло с известными людьми, в частности с Пласидо Доминго. С ними за один день разрывали контракты по обвинению в сексуальных домогательствах, а другие известные коллеги должны были официально публично извиняться за свои комментарии относительно женщин-дирижеров.

Однако лет 20 назад, когда я была студенткой, то приходилось слышать неприятные замечания, в которых чувствовалось предубеждение. Мне говорили: «Зачем ты так стараешься, если все равно не добьешься успеха, который имеют мужчины?». И это приходилось слышать и от мужчин, и от женщин. Стереотип, что дирижером может быть только мужчина, укоренился.

Если дирижер является лидером оркестра, театра и всего процесса во время представления, то насколько это первенство переносится в личную жизнь? Как влияет на отношения с близкими и родными?

В жизни порядок иной: ты не становишься дирижером, а затем лидером.

Ты сначала рождаешься лидером, а уже потом выбираешь среди музыкальных профессий дирижерскую. То есть наш характер подталкивает выходить вперед и брать все в свои руки.

Что касается личной жизни, то наоборот, я больше ценю возможность расслабиться и все отпустить. При выборе партнера для меня было много важных факторов. Во-первых, это должен быть украинец. Я понимала, что если я 90% времени работаю в иностранной среде, то очень важно дома слышать украинский язык. Второе, это был человек также из музыкальной сферы. Потому что есть много специфических музыкальных тем, по которым я в любой момент захочу попросить совета. Третье: должен быть такой уровень доверия и уважения, что мы друг друга понимаем без слов. Я рада, что сейчас в личной жизни у меня полная гармония. Мне это помогает быстро восстанавливаться после нервных и тяжелых проектов.

То же касается друзей и коллег, которые со мной реализуют важные проекты – и LvivMozArt, и Молодежный симфонический оркестр Украины. У творческих людей нет разделения между работой и личной жизнью. Творчество для нас и есть жизнь. Поэтому фактически у меня нет друзей, которые не имели бы отношения к совместным проектам, и наоборот, люди из команды становятся друзьями.