Виталий Малахов: "Думать о режиссуре, а не о своем статусе. Искать истину. Общаться с миром"

Виталий Ефимович — человек-анекдот. У него был анекдот на каждый жизненный случай. Человек, который сделал из театра-студии муниципальный театр и достиг того, что Театр на Подоле стал первым театром, построенным при независимой Украине — заслуживает уважения. Удивительно, в Театре на Подоле я не за-мечала интриг, они всегда проходили мимо, а Малахов как руководитель, всегда был за прозрачные отношения и не любил закулисных историй. В плане пиара и ведения соцсетей у меня была полная свобода творчества. В отличие от многих молодых руководителей, ему не был присущ микроменеджмент — Малахов доверял работу, которую должны выполнять другие — другим. Ибо у каждого своя зона ответственности. Возможно, поэтому у нас есть локальная шутка, что в Театр на Подоле трудно попасть и так же трудно из него уйти. Люди здесь работают десятилетиями и целыми династиями. Актеры и не только. Малахов — это руководитель, не мешавший работать, как бы странно ни звучало, но в креативной сфере это очень важное качество.

Мы говорили с Виталием Ефимовичем 19 октября, это был последний его день в театре, когда он приехал на сбор труппы. И так вышло, что мы записали последнее интервью с ним.

Кто такой режиссер?

— Ты знаешь, есть так много определений, есть определение Захавы, Немировича-Данченко и еще по-моему десяток разных. Режиссер — как должность и как функция — непостоянны. Они меняются, трансформируются, поэтому сегодня мы называем режиссерами одних, а тысячу лет назад — совсем других. Когда-то режиссером был драматург, потом художник или главный актер, разводивший артистов по мизансценам, затем, в 20 веке, главной стала личность, режиссер выделился в отдельную профессию. И сейчас он вообще ни с кем не считается, ни с автором, ни с актерами, ни с кем, полноценный хозяин. Вообще, я думаю, что этот человек, во-первых, организатор, поскольку театр это синтетическое действо, но не диктатор, а именно организатор, который может зажечь идеей, убедить. А во-вторых, это, наверное, интерпретатор, но (смеется) в том случае, если у него есть интересные интерпретации.

Какие для вас существуют табу в театре?

— Ну… никаких нет. Если это художественно. Я не мог бы, например, сказать мат, но если он целесообразен, если он — это не самоцель, то может быть и мат… Обнаженная натура? То же самое. Я вам так скажу: для меня табу — это геноцид, любой геноцид: сексизм, национализм, неуважение к другому человеку, антигуманность, фашизм, коммунизм.

Вы в свое время работали с молодыми Бенюком и Хостикоевым, знали ли вы, что они станут корифеями, премьерами?

— Да! Знал.

Чувствовали или видели потенциал?

— Видел потенциал, мне до этого приходилось работать с такими личностями как Ада Роговцева, Богдан Ступка, и я видел очень много схожих черт. Если ты профессионал, можешь узнать эти черты. И увидеть, каким актёр может стать.

Какие черты должны быть у профессионального режиссера?

— Откровенность. Режиссер должен быть честным с артистами, персоналом, говорить то, что должен сказать. Делать очную ставку и сразу проявлять все недоразумения. Думать о режиссуре, а не о своем статусе, искать истину, общаться с миром. Ведь режиссура — это поиск общения с миром. Ты получаешь импульс, берешь в работу текст и пытаешься понять, почему здесь так написано, почему человек поступает так, почему? Почему? Почему? То, что в этих поступках волнует тебя, это и должно цеплять других.

Какие у вас примеры для подражания?

— Мой отец, мой шеф Владимир Александрович Нелли, мой учитель Леонид Артемович Олейник, Молостова в определенной степени. Определенные черты каждого из них. Некоторое время я был на практике у Марка Анатольевича Захарова, для меня это очень ценный опыт. Кто ещё… Виктюк понравился своим своеобразием. Есть такие люди, которые на меня производят впечатление, но которых я не знаю, это, наверное, кинорежиссеры.

Вы приняли решение поставить «1984», а теперь будут «Марсианские хроники». Каким образом вы выбираете произведения для своих постановок?

— Главное, чтобы мне нравилось.

А как вы угадываете его будущую популярность?

— Я не могу угадать. Я все время рассказываю, как мы когда-то были у Каарела Ирда в Прибалтике, и я спросил: «Как вы выбираете пьесу?». А он ответил: «Я делаю все для себя», но, поскольку я живу в этом городе, я хожу по этим улицам, я могу надеяться, что это понравится кому-то. Ну сейчас у меня есть свои заморочки. Я считаю, что обязательно нужно, чтобы театр нес какую-то новую информацию. Вот в «Вернисаже» мы рассказываем достаточно подробно историю замка Ричарда. Это, возможно, затягивает действо, но, мне кажется, этим можно достичь важного для зрителя эффекта.

Просто познакомить с информацией, открыть ее для зрителя?

— Да, сейчас, в «Марсианских хрониках», есть небольшая сцена о фантазии, я там раскопал целую историю о плоской земле, голограмме действительности, мне кажется, что это очень интересно.

То есть, нет секрета бестселлеров?

— Не знаю.

Фантастика в театре всегда будет уступать кино, потому что ей не хватит театральных средств выражения. На что вы делаете ставку, когда ставите в театре фантастику?

— С одной стороны — вы правы, но с другой стороны, если в кино идет снег, это никого не удивляет. А когда в театре на сцене идет снег… 

Редактор Никита Григоров